Время все дальше отодвигает от нас события далекого 1939 года, унося в прошлое жизнь поколения наших земляков, ставших свидетелями судьбоносного и переломного события белорусской истории – единения нашего народа в составе единой Советской республики.
Восстановление и дальнейшее осмысление происходившего в памятные дни 39‑го в наше время являются одной из важнейших задач краеведения Дрогичинщины.
Последнее лето
В июле-августе 1939 года в Дрогичинском повете на Крэсах Усходних (Западной Беларуси в составе Польши) текла обычная провинциальная жизнь. Большинство старожилов, с которыми мне довелось пообщаться, в ту пору были бедными крестьянами и не замечали каких-либо серьезных изменений, предвещавших бурю истории.
Правда, по сведениям местной полиции, летом 39‑го «участились случаи антигосударственных акций, организованных ячейками КПЗБ и «непросвещенной молодежью».
Полиции, размещенной в постерунках (строениях для военизированных отрядов охраны порядка в крупных селах повета), приходилось постоянно пресекать «подрывную» деятельность населения. Под хохот и освистывание сельчан полицейским приходилось лезть на высокое дерево или здание, чтобы снять очередной красный флаг.
В Именине с флагом была целая эпопея, так как активисты КПЗБ установили его среди болота на высоком шесте. Попытка залезть в болото закончилась для полицейских плачевно. Они стали разгонять смеющихся зевак и полчаса палили из карабинов по болоту, пока не перебили шест, державший красный флаг.
В гмины Брашевичи, Воловель, Попина и в отдельные села края были отправлены отряды полиции для разгона молодежи, которая веселилась под советские песни, звучавшие из патефонов с контрабандными пластинками.
Советские песни особенно раздражали стражей порядка. Так, в деревню Дроботы полиция прибыла, чтобы конфисковать гармонь у жителя Павла Абрамовича, бывшего красноармейца времен гражданской войны, который исполнял марш Буденовцев и пел советские революционные песни.
В Каролине, в центре деревни, возле колодца, собравшаяся молодежь, включая жителей соседних деревень, также пела советские песни. Прибывших из постерунка полицейских освистали, а затем «невразуменные молодые сельчане» стали петь перефразированный кем-то гимн Польши:
Еще Польска не сгинева,
Але сгинуць мусиць,
Кеды пшыдуць большевицы,
То панув пшыдушаць.
Когда полиция попыталась задержать зачинщиков (закаперщиков) – все участники сходки со смехом бросились врассыпную.
В конце августа 39‑го в местечках и селах все чаще стали появляться советские газеты. Их тайком передавали из хаты в хату. Из газеты люди узнали о подписании в Москве пакта о ненападении между СССР и фашистской Германией. Собираясь по дворам на Староселье в Дрогичине, мужики обсуждали эту новость.
Через какое-то время сведения о незаконных газетах и сходках для их чтения стали известны полиции. Было велено собрать в субботний день сельчан, перед которыми с назидательной речью выступил один из начальников полиции пан Грушницкий. Среди сказанного им, по воспоминаниям старосельцев, были и такие слова: «Вы здесь через одного политиканы, коммунисты и сталинские бандиты».
В последние дни лета стали проявляться скептические настроения и неуверенность в будущем Польши даже среди лояльного к властям польского населения. Так, на станции Липники мастер путей поляк откровенно изложил свое мнение перед местными рабочими, что «теперешняя власть погубит Польшу».
В среде корпоративного, коммуникабельного еврейского населения в конце лета стали распространяться слухи о близкой войне. По воспоминаниям старосельцев, старый еврей Леванович постоянно твердил: «Побачытэ, хутко будэ война. Будэ вылика война». Предчувствие и тонкий еврейский интеллект подсказывали отдельным главам богатых семейств, что необходимо как можно скорее покинуть родные места Дрогичинщины. В августе 1939 года они уезжали в Америку.
Еврейское население ценило польскую власть за сохранявшееся право частной собственности. Однако общины (кагалы) в провинции часто испытывали неприязнь и экономическое ущемление со стороны польских чиновников.
В Антополе и Дрогичине многие евреи-лавочники и ремесленники высказывали негативное отношение к властям.
Безусловно, неправильно было бы утверждать, что все население края враждебно воспринимало польскую реальность. Было немало патриотов среди учителей и служащих поляков, которые верили в устойчивость и силу своего государства.
Такие люди встречались и среди белорусов. Они считали, что Польша дала им образование, высокую бытовую и земледельческую культуру. Некоторые местные юноши и девушки, особенно в местечках Дрогичина, Антополя и Хомска, состояли в организации харцеров (молодежном патриотическом скаутском сообществе) и готовы были словом и делом защищать Польшу. Ведь за 18 лет с осени 1920 года, когда наш край стал частью Новой Речи Посполитой, выросло поколение, часть которого власти смогли убедить в том, что они поляки, только почему-то не того сорта.
Война
В субботний день 1 сентября 1939 года в нашем крае стояла тихая солнечная погода. Люди были заняты делами, многие семьи были в полях – убирали картофель. Ближе к полудню в местечках и селах стали собираться группы людей, желавших узнать и обсудить с соседями тревожную новость о нападении Германии и начале войны.
На лицах отдельных жителей была заметна особая обеспокоенность, так как в Войске Польским, в том числе на западных рубежах, несли службу их близкие – сыновья, братья, мужья.
В лексике «польского» поколения наших земляков начало Второй мировой войны чаще всего определяется словом «выбух». И это действительно был взрыв молниеносного хода событий. На начальном этапе столкновения, в первые дни сентября, польское правительство пыталось заверить граждан в нерушимости и силе государства и его вооруженных сил. Во многих селениях нашего края польские учителя и служащие получили приказ установить на улицах радиоприемники и убеждать жителей слушать сообщения из Варшавы.
Особенно запомнилось нашим землякам выступление по радио маршала Польши Эдварда Рыдз-Сміглы, в котором он заверял граждан, что «никто не отдаст врагу ни одной пуговицы со старого польского мундира».
Однако люди замечали, что все обнадеживающие реакции власти расходятся с печальной действительностью. Уже 3 сентября над селами и полями Дрогичинщины неслись самолеты с большими германскими крестами и учителя в школах стыдливо приказывали детям не смотреть вверх.
Еще через несколько дней образованные евреи, знавшие немецкий язык, перевели сообщения германского радио о стремительном продвижении вермахта и разгроме передовых польских дивизий.
По воспоминаниям старожилов, в крае опасались общей мобилизации, но ее не успевали провести. Поэтому на фронт отправлялись лишь добровольцы поляки.
К 13 сентября в Дрогичин пришли известия о подходе немцев к Бресту и об окружении Варшавы. На железнодорожных путях станций Дрогичин и Липники стояли разбитые военные вагоны и санитарные поезда с ранеными, а по шоссе шли колонны измученных солдат и двигались покрытые пылью и копотью грузовики. В Липниках часть этого войска остановилась у церкви и пряталась под деревьями, пережидая налет немецкой авиации.
Продолжение следует…
Сергей Волосюк,
учитель истории
ГУО «СШ № 1 г. Дрогичина».
