Ровно 20 лет назад, в начале 2001 года, в Дрогичине был открыт социально-педагогический центр, деятельность которого направлена на оказание помощи детям, попавшим в сложную жизненную ситуацию и признанным нуждающимися в государственной защите. А еще через пять лет на базе этого учреждения начал работать социальный приют для ребятишек, чьи мамы и папы перестали должным образом заботиться об их здоровье, безопасности, развитии и выполнять другие важные родительские обязанности. В таких случаях несовершеннолетние домочадцы временно изымаются из неблагополучной семьи и направляются в приют, в котором они могут находиться до полугода.
По истечении данного срока по решению специальной комиссии детей могут вернуть в семью – при условии, что их родные люди исправились и угрозы жизни и здоровью ребенка больше нет. В обратном случае маму и папу, ведущих асоциальный образ жизни, лишают родительских прав, а детей направляют в опекунские или приемные семьи, детские дома семейного типа. Или, что сейчас уже случается реже, – в детские дома и интернаты. «Но наша наиважнейшая задача – сохранить для ребенка биологическую семью. Ее можно считать выполненной, когда все складывается благополучно и мы можем вернуть детей родителям» – говорит педагог социальный Дрогичинского СПЦ О.Н. Шельпук.
В детском социальном приюте Ольга Николаевна работает со дня его основания. Хотя, по словам женщины, в студенческие годы в своей нынешней профессии она себя нисколько не представляла.
– После окончания школы в Дрогичине я поступила в Брестский педагогический университет, планировала быть учителем начальных классов. У нас был первый студенческий выпуск, когда, кроме основной, мы получали еще и дополнительную специальность педагога социального. Работать меня распределили учителем в Алексеевичскую школу. А через некоторое время я вышла замуж и начала искать рабочее место в городе, чтобы быть поближе к семье. Меня приняли воспитателем в открывшемся социальном приюте. А вскоре выяснилось, что здесь нужен педагог социальный, и я оказалась единственной, у кого уже было соответствующее образование. С тех пор здесь и работаю, – рассказывает О.Н. Шельпук.
Ей хорошо помнятся и первые дети, которых привезли в социальное учреждение. Это были сестры и братья, изъятые из многодетной сельской семьи, где самой маленькой девочке – Вале – было всего три года. Работники приюта очень жалели кроху, и каждый старался приласкать и побаловать ее. А еще у нее была старшая сестра Наташа, которая, судя по всему, росла в семье совсем нелюбимым, отвергнутым ребенком. И мама девочек в беседах с педагогом не скрывала того, что ее отношение к собственным дочерям и сыновьям в значительной мере определялось отношением к бывшим мужчинам, с которыми она прижила детей. «Вот эта родилась от доброго мужика, и я ее жалею, а эта от плохого, поэтому и сама она такая», – изначально рассуждала женщина.
– Это явно прослеживалось и в ее отношении к детям: посещая приют, одних детей она могла взять на руки, пожалеть, приголубить, а других полностью игнорировала. И моя работа в подобной ситуации всегда направлена на восстановление родительских функций, на то, чтобы поднять уровень педагогических знаний и социальной ответственности заблудших матерей и отцов и, несмотря ни на что, постараться сохранить и укрепить их родительские чувства, – вспоминает свой первый опыт в профессии Ольга Николаевна.
И по сей день эти задачи в работе социального педагога СПЦ остаются приоритетными.
– Да, в начале нашего общения некоторые из неродивых родителей проявляют озлобление и обиду, считая, что это мы виноваты в том, что детей изъяли из семьи. Но мы с ними работаем, объясняем суть проблемы, и, пусть не сразу, а постепенно, к ним приходит понимание, что у нас нет цели забрать их ребенка, а совсем наоборот – мы искренне хотим помочь им вернуть сыновей или дочерей домой, но для этого родителям и со своей стороны нужно приложить усилия, избавиться от вредных привычек и позаботиться о дальнейшем благополучии своих детей. И мы всегда радуемся, когда нам удается вернуть ребенка в его биологическую семью, и всегда переживаем, когда родители подводят наши и детские ожидания, и недавние воспитанники снова возвращаются в социальный приют, – отмечает моя собеседница.
Она вспоминает относительно недавний случай, когда к ним попали мальчишки-подростки. Начали работать с родителями, и у педагогов появилась уверенность, что они исправятся, перестанут пить. Тем более что те находились в немолодом возрасте, у мамы старшая дочь была уже замужем, появились внуки, а сын от предыдущего брака – школьник. Со вторым супругом у них появился и общий ребенок – тоже мальчик.
– Казалось, эти родители все знают, все понимают, и больше никогда не возьмутся за пьянку, видя, как их дети страдают от вынужденной разлуки. Мальчишек вернули в семью, а буквально через месяц они снова были у нас в приюте. На сей раз после изъятия детей супругов лишили родительских прав. И мальчишек отправили в приемную семью. А мама, опомнившись, периодически звонит нам и спрашивает: «Что мне делать. Как их вернуть?» И здесь есть только один совет: любовь к детям должна перевесить губительное пристрастие к спиртному, – говорит педагог СПЦ.
При этом О.Н. Шельпук отмечает, что дети из неблагополучных семей, несмотря на отсутствие должного внимания и заботы со стороны родителей, все равно очень привязаны к ним и с нетерпением ждут и надеются, что их заберут домой.
– Обездоленные дети умеют проявлять заботу и ценить редкие мгновения семейного благополучия. И, несмотря на то, что из-за пьянок родителей дома они нередко были лишены полноценного питания, игрушек, спокойствия и других элементарных вещей, эти мальчишки и девчонки в большинстве случаев мечтают о том, чтобы оказаться в своей семье. И для них телефонный звонок или визит трезвой мамы – наивысшая радость, – говорит Ольга Николаевна, добавляя, что некоторые горе-родители гораздо меньше переживают о сложившейся ситуации, чем их несовершеннолетние сыновья и дочери.
– У нас в приюте находилась девочка-старшеклассница, мама которой злоупотребляла алкоголем. И если она и навещала дочку, то только в нетрезвом состоянии. Было понятно, что будет судебный процесс по лишению женщины родительских прав. И накануне этих событий девочка очень тревожилась и постоянно повторяла, что для нее главное на суде – не сказать ничего плохого про маму и не обидеть ее своими словами, – продолжает рассказ О.Н. Шельпук о чувствах и страданиях детей, лишенных материнской заботы.
При этом в социальном приюте, как уверяет Ольга Николаевна, никогда и никоим образом не настраивают ребенка против мамы или папы, и, несмотря на все обстоятельства, стараются сохранить эту хрупкую связь родственных взаимоотношений.
– Мы просто объясняем детям, что у родителей имеется алкогольная зависимость или другие проблемы, и они работает над тем, чтобы с помощью психолога и других сотрудников СПЦ преодолеть свои пагубные привычки. А когда все наладится – ребенок снова отправится домой. И за время существования детского приюта порядка 70% воспитанников вернулись в свои биологические семьи, – уточняет моя собеседница.
– Почему в разговорах о родительском неблагополучии речь идет в основном о мамах? – интересуюсь у социального педагога.
– Потому что в большинстве неблагополучных семей, как свидетельствует практика, биологические папы ушли из семьи и отношений с родными детьми не поддерживают. А у мамы появляется новый сожитель, пьяная страсть к которому нередко оказывается сильнее любви к собственным сыновьям и дочерям. И те оказываются в социальном учреждении, – поясняет О.Н. Шельпук.
Попадая в приют, дети ведут себя по-разному: изначально кто-то стесняется, что в школу их водят воспитатели, кто-то замыкается в себе, кто-то тревожится, что его отправят в интернат, кто-то проявляет агрессию или другие вредные привычки, приобретенные в неблагополучной семье. Некоторым их них, привыкшим жить в обстановке нетребовательности и равнодушия со стороны родителей, трудно привыкнуть даже к элементарному порядку и режиму дня.
– Но стараемся увлечь своих воспитанников какими-то интересными делами, кружками, экскурсиями. И постепенно дети отогреваются душой, начинают доверять нам, откровенничать, делясь своими радостями и мечтами, тревогами и волнениями. И мы стараемся, чтобы они вернулись в семью. Если не в биологическую, то к хорошим и заботливым приемным родителям. Ведь каждый ребенок, который был у нас в приюте, остается частичкой в нашем сердце. И мы всегда переживаем за то, как складывается его дальнейшая судьба, – отмечает педагог социального приюта.
Как поясняет О.Н. Шельпук, кроме всего прочего, дети могут оказаться в приюте по заявлению родителей или опекунов. К примеру, пожилая женщина, оформившая опеку над несовершеннолетними детьми, заболела и ей необходимо лечь в больницу. В таком случае ее воспитанников временно помещают в социальный приют, пока она не пройдет лечение.
Кроме профессиональных обязанностей, есть у моей собеседницы и другие заботы и увлечения. В семье Ольги Николаевны – двое детей-подростков, которые требуют неустанного родительского внимания. А отдых и отвлечение она находит в том, чтобы осваивать новые виды рукоделия.
– Было время, что с увлечением занималась скрапбукингом, мастерила изделия в технике канзаши, училась украшать торты мастикой. Сделала – получилось, и дальше заниматься этим становится неинтересно. Хотя все эти навыки остаются, и при необходимости я использую их как дома, так и в работе с нашими приютскими детьми и их родителями, – с улыбкой говорит педагог СПЦ О.Н. Шельпук.
Многие их бывшие воспитанники, покинув стены приюта, навещают своих педагогов, добавляются к ним в друзья в социальных сетях. А значит, их пребывание в стенах социального учреждения не оставило негативных впечатлений…
В памяти Ольги Николаевны хранятся десятки воспоминаний, связанных с непростыми жизненными историями и судьбами детей из неблагополучных семей. В беседах с ней воспитанники приюта нередко озвучивают свои заветные желания: кто-то хотел бы иметь современный мобильный телефон, кто-то – красивую куклу или большую игрушечную машину… Хотя, как полагает моя собеседница, есть у этих ребятишек одна общая и вполне закономерная мечта – вернуться домой, к трезвой и заботливой маме. И социальный педагог СПЦ вместе с коллегами прилагают все возможные усилия, чтобы она стала досягаемой.
Галина ШАФРАН
