Завтра мы в очередной раз будем вспоминать о трагедии, которая по своим последствиям стала самой масштабной техногенной катастрофой в истории человечества. 26 апреля 1986 года, в 01 часов 23 минуты 40 секунд по московскому времени, на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции, расположенной на территории Украины, произошел взрыв. Он полностью разрушил реактор, повредил здание энергоблока, в котором начался пожар. В результате аварии произошел выброс в окружающую среду радиоактивных веществ. По данным экспертов, их суммарный выход составил 50 млн. кюри, что равнозначно последствиям взрывов 500 атомных бомб, сброшенных в 1945-м году на Хиросиму. Страшная авария на ЧАЭС, которая случилась 32 года назад, затронула и судьбы многих наших земляков.
«Работал рядом с саркофагом», – рассказывает ликвидатор аварии на ЧАЭС Н.В. Крейдич
Улица Юбилейная в деревне Нагорье оканчивается. Останавливаюсь возле последнего дома, утопающего в яркой весенней зелени. Спрашиваю, как найти Николая Владимировича Крейдича.
– Это я, – говорит мужчина, отдыхающий на скамеечке во дворе усадьбы. Среди этой благодатной тишины, когда все вокруг возрождается к жизни, ему очень трудно возвращаться к событиям 32-летней давности и рассказывать о смерти.
– В 1985-м году я отслужил в армии, вернулся домой, устроился на работу в райсельхозхимию. А в апреле 1987-го года получил повестку из военкомата: меня срочно призывали в резерв или, как у нас говорят, – в «партизаны». Прошел медкомиссию, и вместе с другими резервистами нас доставили под Минск, где был развернут полк гражданской обороны. По прибытии переодели в военную форму и отправили к месту временной дислокации воинской части в палаточный городок в окрестностях Брагина в Гомельской области. А потом нас перебросили в деревню Парышев Чернобыльского района, находившуюся в 10-километровой зоне от ЧАЭС. Нам приходилось работать в нескольких метрах от разрушенного 4-го энергоблока. Мы должны были очистить рубероидную кровлю галереи, где находился транспортер отработанного ядерного топлива, – вспоминает Н.В.Крейдич.
– Радиоактивный мусор складывался на поддоны, которые снимал с крыши подъемный кран, управляемый с помощью пульта. Заполненные контейнеры с площадки вывозили КрАЗы с обшитыми свинцовыми листами кабинами.
Возле четвертого реактора, уже прикрытого саркофагом, стоял огромный радиоуправляемый японский бульдозер. Говорили, что он «сошел с ума» от радиации – электроника не выдержала. Техника отказывала, а люди продолжали работать: в жару, в черных комбинезонах, кирзовых сапогах и пилотках. А на лице из защиты у нас был только лепестковый респиратор. Правда, он был очень плотным. Мы проверяли: дым при курении он не пропускал.
После выполнения поставленной на день задачи военнослужащие проходили через огромный санпропускник. Там мы сбрасывали грязную
спецодежду, мылись под душем и переодевались в свою форму. А еще нам ежедневно давали пить минеральную воду: бутылка «минералки» – перед дорогой на АЭС, бутылка – после возвращения, – рассказывает далее Николай Владимирович.
– Осознавали ли люди смертельную опасность радиоактивного облучения? – спрашиваю своего собеседника.
– Люди все понимали. Но при мне никто не отказывался выполнять приказ. Знали, что смертельно опасно, но никто не ушел, не бросил задание. Так мы были тогда воспитаны: надо, значит надо. Мне бы и сейчас приказали – пошел бы: за Родину, за всех… Должен же был кто-то сделать эту работу, –говорит Николай Владимирович. И не может сдержать слез.
Военные сборы для моего собеседника длились тринадцать дней. Что было потом?
Когда Н.В. Крейдич вернулся домой, ему выплатили пять месячных окладов плюс командировочные деньги. На работе, в торжественной обстановке, поблагодарили, вручили удостоверение и медаль «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Первоначально для людей, спасавших мир от последствий ядерной катастрофы, были предусмотрены серьезные льготы. Вот и Николай Владимирович несколько раз ездил в санатории по бесплатным путевкам. Он также воспользовался своим правом ликвидатора и досрочно, в 50 лет, вышел на пенсию. Она небольшая – немногим более 200 рублей. Теперь сельчанин работает на подсобном хозяйстве и досматривает свою 86-летнюю маму.
– Здоровье свое сын там, в Чернобыле, оставил. Выйдет работать в огород, а сил у него никаких нет. Но благодарю Бога, что вернулся оттуда и что до сих пор держится. Ведь многих из тех, кто с ним тогда в резерв призывался, уже не осталось в живых, – вступает в разговор мама моего собеседника, Елена Ивановна.
А ведь в то время, когда Николай Владимирович Крейдич был призван выполнять задание по дезактивации территории в нескольких метрах от смертоносного реактора, спасая от радиоактивного заражения сотни и тысячи других жизней, ему самому было немногим более 20 лет…
Галина ШАФРАН
Фото автора
Победить беду помогло братство
Павел Павлович Михнюк бережно хранит вырезку из газеты «На страже Октября». На одной из фотоиллюстраций к небольшому материалу под заголовком «Продолжение мужества» среди других парней в милицейской форме запечатлен и он, инспектор дорожно-патрульной службы Дрогичинского РОВД. «Здесь нет таких, кто несет службу плохо. Даже те, у кого дома были замечания, здесь на высоте. Уже одно понятие служебного долга максимально мобилизует каждого», – пишет журналист. Фотография была сделана в июле 1987 года, а в заметке рассказывается о повседневном мужестве милиционеров, которые были командированы в 30-километровую зону ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
В молодой семье Михнюк ожидали первенца. С момента Чернобыльской катастрофы прошло немногим больше года. Сменяя друг друга, в составе сводных отрядов областных управлений внутренних дел отправлялись в командировку милиционеры со всех белорусских регионов.
– Я был готов ехать в Чернобыль в любую секунду, понимал, что рано или поздно это случится. Из командировки, а длилась она месяц, уже вернулся мой коллега Володя Грицук. Никто из сотрудников нашего отдела даже не пытался отказаться от участия в ликвидации аварии, не сбегал на больничный. Единственное, что я сделал, так это «выбил» телефонный номер для мамы, где оставалась моя беременная супруга, чтобы иметь возможность связаться с домом, – рассказывает Павел Павлович.
Приказ поступил, когда на дворе бушевало лето. В составе сводного отряда УВД Брестского облисполкома к месту назначения Павел Михнюк отправился на своем служебном автомобиле. Вместе с коллегами из Ивацевичского, Малоритского и Каменецкого районов его поселили жить в брошенном доме.
– Мы стояли на ПУСО, – это такой пункт, куда загоняли машины, идущие из зоны загрязнения, – уточняет Павел Михнюк. – Дозиметристы измеряли уровень радиации. «Грязный» транспорт мыли, но были случаи, когда автомобили отправляли на «могильник». Отдежурив на ПУСО, мы отправлялись патрулировать Брагинский район, бывали в Припяти, Наровле, а однажды даже попали на прилегающую к реактору территорию.
И через 31 год Павел Михнюк помнит, каким страшным выглядел город Припять, из которого было эвакуировано население. Он опустел словно по взмаху волшебной палочки злого волшебника. Люди ушли, поднявшись из-за столов, на которых остались недопитые чашки чаю, бросив на туалетных столиках золотые колечки, а во дворах – с таким трудом купленные автомобили. Они ушли из уютных, насиженных гнезд, не зная, что ожидает их впереди, безо всякой надежды вернуться обратно.
– Милиция добросовестно выполняла свой долг, – говорит Павел Павлович. – Задерживали немало нарушителей, в том числе и мародеров, которые пытались в объезд, обходными путями вывозить из 30-километровой зоны отселения мебель, другой домашний скарб. Передавали их для разбирательства сотрудникам местного РОВД.
Через 31 год Павел Михнюк пронес в своей памяти и воспоминания о мужестве военнослужащих, особенно бойцов Ростовского полка, с которыми сотрудники Госавтоинспекции взаимодействовали наиболее тесно. Солдаты и бетон МАЗами возили, и на реактор поднимались.
– В то время в нашей стране не все получали зарплату в 100 рублей, а на реакторе можно было заработать и 1000. Но люди рисковали своим здоровьем не из-за денег, – убежден Павел Павлович. – Просто все понимали важность того, что делали, понимали весь ужас произошедшего и угрозу, которую нес Чернобыль миллионам людей. Была общая страна под названием Советский Союз, население которой было сплоченным. Ни украинцы, ни белорусы, ни россияне друг на друга не кивали, поэтому и победили атомный реактор. Случись такая катастрофа сейчас, вряд ли ее последствия ликвидировались бы так дружно, сообща.
Через месяц сводный отряд сотрудников ГАИ Брестской области сменяли их коллеги с Минщины. Уезжающих переполняло чувство счастья от того, что наконец-то пришло время покинуть опасную зону. Павел Михнюк никакого внимания не обратил на «сменщика», бросившего ему бодрое: «Привет». А через несколько лет на службу в ГАИ Дрогичинского РОВД пришел новый сотрудник. «Ты помнишь, как я тебя сменял в Чернобыле?», – улыбнулся он Павлу Павловичу. «А кто его знает – мы тогда были такие довольные, что уезжаем домой, что ничего вокруг не замечали», – не стал лукавить Михнюк. Нового сослуживца звали Николаем Ковальчуком.
Прапорщик Михнюк, как и многие его товарищи, был награжден медалью «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС», утвержденной Государственным комитетом СССР по труду и социальным вопросам в 1990 году. В его удостоверении «ликвидатора-чернобыльца» была указана 19-я статья: в течение месяца Павел Павлович работал в 30-километровой зоне от Чернобыльской АЭС. Так было угодно судьбе, чтобы и срочную службу в армии, еще до аварии на атомной электростанции, Михнюк проходил в ракетных войсках стратегического назначения.
Свои лучшие годы Павел Павлович посвятил службе в милиции. На пенсию вышел в звании прапорщика с должности помощника оперативного дежурного Дрогичинского РОВД. Но сидеть без дела не в характере Михнюка. Он трудится в районном военном комиссариате сторожем, заступает на дежурство в ночное время и в выходные дни.
Кстати, патрульный автомобиль, на котором Павел Павлович ездил в чернобыльскую зону, был сразу же списан и никогда больше не дежурил на дорогах Дрогичинского района. Люди оказались крепче металла.
Нина ТКАЧУК
Фото Ивана ЛЕОНЧИКА
