В один из недавних апрельских дней, собирая материал о ходе весенней посевной и колеся по наезженным песчаным дорогам в поисках героев трудовых будней, мы оказались на развилке полевых дорог невдалеке от деревни Вулька Симоновичская. Вокруг простирались свежевспаханные земли местного сельхозпредприятия, обещая прорасти зерном нового урожая. Каждый полевой участок имел свое название, которое, по всей видимости, осталось от некогда располагавшихся в этих местах хуторов. А неподалеку, в десятке метров от полевой дорожной развилки, на огромном распаханном поле, стоял одинокий ветвистый дуб. Его не срубили, не снесли тогда, когда обобщали и объединяли в сплошной массив хуторские наделы, его и сегодня аккуратно объезжают, стараясь не навредить великану, здешние механизаторы. Ведь здесь стоит не просто дерево, а вековой дуб-памятник с табличкой, на которой выгравированы слова: «Здесь 20.12.1943 года фашистскими оккупантами расстреляны мирные жители САХАЩИК Роман Прокофьевич, 1898 г.р.; Владимир Романович, 1928 г.р.; Варвара Федоровна, 1865 г.р.». И теперь этот вековой дуб остается единственным немым свидетелем человеческого героизма и предательства, свидетелем людской трагедии, которая разыгралась здесь в годы Великой Отечественной войны.
А чтобы узнать подробности той трагической истории, мы едем в Вульку Симоновичскую. Управляющая делами сельсовета Нина Николаевна Зинович дает несколько адресов, где, по ее мнению, могут рассказать о событиях тех давних дней. И первым делом мы в сопровождении социального работника Ирины Леонтьевны Попени отправляемся к одинокой пожилой жительнице Ольге Ивановне Крук. По дороге встречаем ее младшую сестру, которая вспоминает и рассказывает совсем другую историю: о том, как на окраине Вульки Симоновичской был убит и похоронен немецкий солдат.
«Может, его и сегодня кто-то оплакивает. Тоже ведь человек был, и родных имел. А война проклятая вон куда его забросила», – с горечью и поистине христианским состраданием замечает женщина.
А вот про трагедию местной семьи Сахащик она знает немного и отправляет к своей старшей сестре, Ольге Ивановне Крук, или Волечке, как зовут ее сельчане. Бабушке пошел 91-й год, она уже не может ходить самостоятельно, но сохранила хорошую память. Пожилая женщина рассказывает, что их большая семья жила на хуторе Сокильске, и ее фамилия тогда была Губаревич. А Володя Сахащик, вместе с родителями, братьями и сестрами, жил на хуторе Боровище, но до войны наша собеседница вместе с ним училась в школе. Правда, о том, что случилось в зимний день 1943-го с ее ровесником и его родными людьми, женщина знает лишь понаслышке.
А вот учительница истории и географии бывшей Симоновичской школы Алла Николаевна Алиновская, которая еще до недавнего времени была востребованным педагогом, а с прошлого года находится на заслуженном отдыхе, собрала и хранит в своей памяти подробнейший материал о трагических событиях на отдаленном крестьянском хуторе. Так получилось, что по соседству с семьей педагогов Алиновских в Вульке Симоновичской многие годы проживала Ольга Романовна Крук (в девичестве – Сахащик) – дочь, сестра и внучка погибших от рук вражеских оккупантов Романа Прокофьевича, Владимира Романовича и Варвары Федоровны Сахащик, имена которых увековечены на табличке, прибитой к стволу дуба-великана. Женщина неоднократно вспоминала и со слезами на глазах рассказывала своей соседке, школьному историку А.Н. Алиновской, о семейной трагедии, которая осталась незаживающей раной в ее душе.
Сейчас Ольги Романовны тоже нет в живых, но Алла Николаевна в подробностях и деталях воспроизводит рассказ соседки, которая была на пару лет моложе своего брата Володи, родившегося в 1928-м году. У Сахащиков, как и у многих хуторян в то время, была большая семья. Отец хозяина, Романа Прокофьевича, в свое время уезжал на заработки в Америку, откуда присылал и передавал дочерям золотые кольца и другие дорогие подарки, а потому семья не бедствовала. Перед войной Сахащика-старшего не стало, а его жена, Варвара Федоровна, осталась жить вместе с сыном, невесткой и внуками.
В тот злополучный декабрьский день 1943 года все разошлись по своим делам: хозяйка с младшей Ольгой отправились в деревню Салово, где проживала их старшая дочь и сестра, их хромоногий сын и брат был на Вульке, а дома оставался лишь хозяин с 15-летним Володей и пожилой матерью. Они жили своими заботами, и знать не знали о приближающейся беде…
В это самое время партизанский связной Яков Полоско из деревни Новики, вооруженный трофейным немецким автоматом, шел на задание. Он приближался к одному из хуторов, как вдруг увидел обоз гитлеровцев и полицаев, который двигался в направлении Вульки. Каратели тоже заметили партизана и открыли по нему огонь. Полоско начал отстреливаться и отходить к лесу, стараясь найти укрытие. Однако вскоре у него окончились боеприпасы, и автомат замолчал.
Враги тем временем разделились на две группы: одни стреляли, другие начали преследовать партизана. Но вскоре поняли, что им вряд ли удастся поймать и взять его живым. Тогда один из полицаев распряг коня, вскочил на него и помчался вслед за Яшей. Партизан бежал, понимая, что в случае задержания пощады ему не будет. Однако почти возле самого хутора его все-таки настиг фашистский прихвостень. Он скомандовал партизану поднять руки вверх, но когда полицай спускался с лошади, Яков изловчился и сильно ударил предателя в переносицу. Пока тот корчился от боли и вытирался от залившей лицо крови, Полоско бросился к небольшому строению, примыкавшему к хуторскому сараю. Там была копна соломы, в которой он зарылся.
Полицай так и не заметил, куда скрылся партизан. А в это время к своему дому как раз подходил хозяин, Роман Прокофьевич Сахащик, который, как говорится, ни сном ни духом – ничего не знал о происходящем. На хутор начали подтягиваться другие полицаи, которые обступили крестьянина и начали расспрашивать про беглого партизана. Тот убеждал, что никого чужого поблизости не видел, но ему не поверили. В ход пошли угрозы, пытки, приклады оружия… А потом раздалась автоматная очередь – и человека не стало.
Услышав выстрелы, из дома выбежал 15-летний Володя. Он был убит прямо на пороге. А пожилую Варвару Федоровну фашисты и их прислужники расстреляли в самом доме. Уходя, они подожгли жилье и сарай Сахащиков…
Партизанский связной Яша Полоско лежал в соломе и задыхался от дыма. Однако после ухода карателей смог выбраться из-под горящего строения и дойти до партизан, чтобы рассказать им о трагедии, которая случилась на хуторе. Впоследствии Яков героически сражался с врагом и погиб на фронте уже в конце войны…
А тогда, зимой 1943 года, хозяйка с младшей дочерью и сыном вернулись не в дом, а на пепелище. Своих безвинно убиенных родных людей они похоронили на кладбище, в одной могиле, над которой и сегодня стоит памятник с надписью, аналогичной той, что закреплена на стволе дуба-великана, росшего на хуторе семьи Сахащик и ставшего немым свидетелем трагедии военного времени. А поле, которое впоследствии было включено в севооборот местного сельхозпредприятия, здешние жители так и стали называть «Каля дуба».
По словам бывшего школьного историка Аллы Николаевны Алиновской, в семье ее ныне покойной соседки Ольги Романовны Крук, которая в подростковом возрасте пережила трагедию и утрату своих близких людей – отца, брата и бабушки, – после войны родилось и выросло двое детей, Наталья и Владимир. Позже у Владимира тоже родился сын, и его также нарекли Володей…
Так что живет не только старый дуб с табличкой, увековечившей имена жертв фашизма, – живет память в людских сердцах, призывая к тому, что трагедия военного времени на нашей земле не должна повториться.
Галина ШАФРАН
Фото Ивана ЛЕОНЧИКА
