По сведениям базы данных Национального архива Беларуси в годы Великой Отечественной войны было сожжено с жителями полностью или частично 9096 деревень. В Дрогичинском районе судьбу Хатыни разделили 25 деревень.
В этом скорбном списке и деревня Сороцни. 75 лет прошло с тех пор, но ничего не забылось – уцелевшие свидетели со слезами на глазах вспоминают подробности этой трагедии…
Деревня Сороцни находится в 17 километрах от Дрогичина, в восточной части района, на самой границе с соседним – Ивановским. До войны около деревни проходила дорога, или как тогда называли «шлях». Шла она из Янова (сейчас Иваново) через соседние Веремеевцы (сейчас Сычево) и Завершье на Бездеж. За Сороцнями дорога проходила через лес – и это обстоятельство стало роковым для жителей деревни.
Вскоре после начала войны в здешних местах появились первые партизаны из окруженцев и местных жителей. На этой лесной дороге они устраивали засады на машины немцев. В 1943 году данную территорию контролировали партизаны из отряда лейтенанта Евгения Макаревича. После гибели молодого командира отряду присвоили его имя, а командовал им в то время Алексей Семенов. Немцы тогда часто ездили по дороге возле Сороцней – они возили в Яново спирт из Ополя. В Ополе, расположенном в 11 километрах от Мотоля, находился спиртзавод.
Трагедия Сороцней имела свою предысторию. Свидетели рассказывают, что незадолго до сожжения деревни через нее проехали немцы на автомашинах, а вслед им раздались выстрелы. Немцы развернулись и поехали назад. О том, что тогда там происходило, рассказал находившийся на тот момент в деревне Виктор Леонтьевич Протасевич, 1938 года рождения: «Немцы ехали из Янова и проехали уже Сороцни, а тут партизаны, которые как раз были в деревне, выстрелили немцам вслед несколько раз и спрятались в зарослях дикого винограда. Немцы вернулись, окружили деревню, согнали всех жителей в центр Сороцней. Там много людей было, и пушка стояла, направленная на наш дом. Мать в окно глянула и говорит: «Пойдем и мы, а то еще стрелять начнут». Мы с мамой и братом отца пошли туда. Мне была интересна пушка, и все на нее смотрели. Мама меня за руку держала. Все стояли и слушали, что немцы говорили. Деревню тогда не спалили, только предупредили, что если еще раз будут по ним стрелять, то приедут и всех побьют. После этого люди стали строить в лесу домики, покрытые мхом и вересом, ямы, спали в лесу…»
Предупреждения и карательные меры не могли остановить партизанскую войну. Партизаны продолжали выполнять свои задачи по борьбе с врагом. В ответ немцы применяли метод коллективной ответственности жителей близлежащих от места нападения на машины деревень. Сжигали и убивали по стандартной фашистской формулировке – за связь с партизанами. Как считали гитлеровцы, уничтожение деревень вместе с населением должно было навести страх на жителей, лишить партизан продовольствия и поддержки. Но этим они не остановили партизанское движение, а наоборот, усилили: местные жители шли в отряды, и с лета 1943 года отмечается рост их численности.
По свидетельству очевидцев, поводом для кровавой расправы над жителями Сороцней стала засада партизан на машины оккупантов, в результате которой были убиты немецкие солдаты. Место партизанской засады находилось на лесной дороге недалеко от деревни, поэтому виновными сделали невинных мирных жителей Сороцней. По рассказам очевидцев, партизаны вскоре после засады предупредили людей о том, что немцы могут приехать из Янова и сжечь деревню. Вероятно, связные партизан рассказали, что каратели уже готовят акцию по уничтожению мирных жителей. Люди и сами понимали, что добром это не кончится и стали принимать меры. На ночь семьями уезжали в лес и там ночевали. У многих были выкопаны «окопы». Так тогда называли ямы в земле, перекрытые досками и замаскированные сверху дерном, землей и листьями. В укромных местах – в лесу, на огородах – копали убежища для семей, чтобы спрятаться при появлении карателей. Кому-то это удалось – и они спаслись, но большую часть жителей фашисты обнаружили, расстреляли и сожгли.
15 сентября 1943 года рано утром немцы оцепили деревню. Мне удалось найти свидетеля этой кровавой бойни, который находился в то утро в деревне и чудом уцелел. Из воспоминаний Василия Ивановича Куровича, 1938 года рождения, проживающего сейчас в Огдемере: «Мы в войну жили в Сороцнях. Семья была из 6 человек. В тот день все мы были в окопе за Вавуличами. Там ночевали, а потом наскучило сидеть и утром пошли с дедушкой – Петр его звали – в Сороцни домой. Пришли и не заметили, как деревню окружили. Дед пошел зерно накрывать. Оно было в скрыне закопано за огородом. По нему начали стрелять из пулемета. Пули свистели. Руку ему поранило-царапнуло и куртку пробила пуля. Дед прибежал в дом, когда уже начинали гореть хаты со стороны Иванова. Именно оттуда и двигались каратели. Дед меня схватил, и мы побежали на улицу. Убегать некуда было. Там капуста росла. В розору мы легли. Меня он спрятал, сам рядом лег и листьями капусты накрылся. Дед не давал голову поднимать, но я все видел и слышал. Что там началось! Молодых мужчин на пороге стреляли, женщин и детей в доме убивали. Наш дом горел. Куры «лендят», свиньи кричат, коровы ревут. Немцы свиней ловили, лошадей. В двух метрах от меня немец свинью занимал. Второй лошадь ловил, кричал «хальт, хальт» (с немецкого «стой» – примеч. автора). Нас они не увидели в капусте. Все горело, от дома жар шел. Дед видит, что нет спасу здесь никакого, за руку меня взял и ползком к «конюшине». А за «конюшиной» было кладбище – туда думали перебраться. Подползаем, а там немец стоит. Мы его не видели когда ползли. Это было внешнее оцепление за деревней. И вот стоит этот немец с автоматом и смотрит на нас. Но не убил. Ничего не сказал, только рукой махнул – показал куда идти. Пропустил за оцепление. Жалко ему нас стало – может, и у него дети были. Так мы и спаслись. Когда вернулись к дому, там было одно пепелище…».
Трудно без волнения слушать эти воспоминания, но это и есть правда о войне. Каратели убивали всех подряд, несмотря на то, что это были женщины и маленькие дети.
Историю чудесного спасения Прасковьи Андреевны Протасевич сейчас в Сороцнях знают все и рассказывают уже как легенду. Ее дочь, Екатерина Фадеевна, рассказала, как это было: «…В ту ночь много людей не поехало ховаться. Осень была – ночью холодно, какой там сон на возу. У нас был окоп. Если б только свои сховались, то остались бы живые, а так с других домов к нам пошли прятаться, а немцы их увидели да и выгнали с окопа.
Я была в тот день в окопе на поле. Подружка уговорила маму отпустить меня с ней.
Потом загнали всех в нашу хату. Били людей на полу. Маму мою ранили – 9 пуль прошли через нее. Но она выжила, обессиленная из дома обратно в окоп заползла. Мамин брат Петр нашел ее раненую и повез в отряд. Там ей сделали перевязку. Мама вылечилась и долго жила. Простреленную пулями свитку она долго хранила дома… Тогда в каждом доме убивали, а потом палили. Один немец шел, на «тычку» наткнул факел и поджигал – крыши соломенные были. Второй сараи поджигал. Были немцы и полицаи. Из Янова пришли. Еще одна сестра моя двоюродная осталась жива. Пули прошли сквозь воротник кофты. Она в окно вылезла. А там колодец стоял близко – деревянный сруб. Она залезла в него и сидела там, пока люди с леса не пришли.
Мы своих похоронили на кладбище. В скрыню все собрали, что от них осталось, и 9 человек похоронили. Село было большое – хата на хате, детей было много. Много сирот осталось. Дома спалили и столько людей погибло…».
Как все странно и загадочно бывает в нашей жизни. Одних людей судьба помиловала, они остались жить вопреки всему, а другие навсегда остались в огненной деревне.
Время неумолимо идет дальше, и уже мало осталось свидетелей этой трагедии. Старейшая жительница Сороцней Нина Александровна Максимович, 1928 года рождения, до сих пор в подробностях помнит события того дня: «…Немцы затемно приехали и окружили село. Кого застали в хате – того убивали, а хаты палили. Мы жили с мамой. В ту ночь я пряталась в лесу. Мама пошла к соседке Параскеве Протасевич, а она ей говорит: «Чего ты пойдешь мучиться в тот окоп? За что нас немцы будут бить? Поставки мы выполнили, детей в Германию забрали. А если немцы приедут, то пойдем в наш окоп». У них был в огороде большой окоп выкопан. Вот и пошла мать к ним. Вся родня ховалась там: Фадей, Параскева, сестры Нина, Оля, дед Петр… И моя мама туда попала. Немцы увидели их и всех загнали в хату. Всех постреляли. Девочка 25-го года рождения – Максимович Пелагея- осталась жива. Наш дом не сгорел, а я осталась одна…».
Так погибла деревня, в которой до войны было 83 дома и проживало 317 человек. По последним данным, в огне погибло тогда 144 человека и больше половины среди них были дети. После ухода карателей от деревни остались лишь черные головешки да печные трубы от сожженных домов. Хоронили погибших на кладбище не в общей могиле, а отдельно: каждая семья своих. После войны практически на всех могилах были установлены памятники. Уже в наше время появилась возможность увековечить в Сороцнях память о своих невинно убиенных и сожженных земляках. И хоть в центре деревни стоит памятник всем жителям, павшим от рук немецко-фашистских захватчиков в 1941-1945 годах, в том числе и воевавшим на фронте и в партизанах, но посчитали, что память о трагедии сожженной деревни должна быть увековечена на кладбище – там, где захоронены погибшие…
От редакции. Сегодня в Сороцнях проходит траурный митинг-реквием по погибшим 75 лет назад, будет открыта скульптурная композиция и мемориальная доска, которые созданы в рамках проекта «Вёска, якая не павінна знікнуць». Подробно об этом событии читайте в ближайшем номере «ДВ».
Александр ПАВЛЮКОВИЧ
Фото автора
